На дворе раннее утро. Я еду на работу. Чтобы заработать деньги и жить.
Я знаю, что есть люди, которые живут на порядок лучше меня.
Практически все живут на порядок лучше меня.
Мне уже далеко за сорок. Я работаю на бесперспективной работе. Я нелюдим, хотя моя работа обязывает меня общаться с людьми. У меня небольшая зарплата. Девушки не горят желанием встречаться со мной, потому что у меня бесперспективная работа и небольшая зарплата. У меня нет друзей, потому что я нелюдим.
Зато я свободен. Я живу один в своей маленькой квартире. Я могу делать все, что заблагорассудится. Я могу сидеть в туалете два часа подряд, читая комиксы. Я могу смотреть кино в три часа ночи. Я могу ходить по дому обнаженным.
Это и есть счастье.
Поэтому я живу.
Я еду на служебной машине. В бензобаке служебный бензин. На мне служебная куртка. В кармане у меня служебный пропуск.
Я работаю в службе доставки крупного магазина инструментов. Рубанки, дрели, шуруповерты. Все, что душе угодно. Современная жизнь диктует свои правила. Все меньше людей ходит в магазин за покупками самостоятельно. Все больше людей заказывает покупки с доставкой через интернет или по телефону. Такие, как я, берут заказанные инструменты, кладут их в багажник служебной машины и везут клиенту. Клиент получает покупки и платит деньги. Очень удобно.
Удобно отращивать зад, не трудясь подняться и пойти в магазин ножками. Зачем напрягаться? Пусть никчемные ублюдки, которых не берут на нормальную работу, привезут нужную вещь.
Я ненавижу клиентов. Толстые свиньи с толстыми кошельками.
У интернет-магазинов нет витрин. У них есть склады. У нашего магазина один склад, зато большой.
Я въезжаю на территорию склада, паркуюсь на ближайшем к складским воротам месте.
Я — первый. Как обычно.
Я — никчемный ублюдок. Мне не суждено быть даже офисным планктоном, несмотря на мой диплом о высшем образовании. От меня за версту несет неудачами. Я посетил не один десяток собеседований, и всегда терпел неудачу. Зато в службу доставки меня взяли сразу же. Среди моих коллег только я один имею диплом.
Я показываю пропуск охраннику и прохожу в комнату экспедиторов. На столе — сформированные заказы.
В отличие от обычных людей, которые стараются незаметно для начальства опоздать на работу, мне выгодно приходить на работу первым. Я могу выбрать адреса, по которым удобнее ехать.
Никто не знает, сколько понадобится времени, чтобы добраться до клиента. В городе пробки. Если заказов много, то можно взять их сразу на весь рабочий день, и после доставки направиться домой. Выручку принести на следующее утро. Норма за день — четыре адреса.
Иногда я оказываюсь дома в тот момент, когда остальные только уезжают с работы. В удачные дни я могу оказаться дома часа на два раньше окончания рабочего дня.
Я изучаю сформированные заказы. Сейчас предпраздничное время, поэтому заказов много. Выбираю четыре заказа, адресаты которых расположены не очень далеко друг от друга. Отмечаю, что к последнему я уже ездил. Не очень давно. Его адрес — улица Каценкопфа, дом 44, квартира 52. Он был в плохом настроении. Он кричал и качал права.
У меня есть блокнот, куда я записываю адреса и телефоны всех заказчиков, у которых плохое настроение.
У меня плохое настроение уже много лет.
Заспанный складской регистрирует выбранные мной заказы.
Я гружу коробки на телегу и везу к машине. На выходе сталкиваюсь с коллегой-экспедитором. Он жмет мне руку и спрашивает, как дела. Я отвечаю, что нормально.
Всем наплевать на меня.
Я гружу коробки в багажник служебной машины. Просматриваю адреса, чтобы составить маршрут. Сначала на Катинский проспект, потом на улицу Тютина, потом на Девичий проезд, и в конце на улицу Каценкопфа.
Иногда меня спрашивают, почему у меня нет девушки.
— Потому что я урод и неудачник, — отвечаю я незнакомым людям в интернете.
— Потому что я люблю свободу, — отвечаю я коллегам по работе.
— Потому что я еще не нашел ту самую, единственную, — отвечаю я родителям.
— У меня есть девушка, — отвечаю я, если хочу пошутить. Обычно собеседник смеется.
Я еду по утреннему городу. Направление — от центра. В центр, как обычно, большая пробка. Я ухмыляюсь про себя. Катинский проспект широкий, но там все равно каждый будний день пробка.
Мне наплевать на страдания людей. Я знаю, что им наплевать на меня.
Я подъезжаю к первому нужному мне дому. Паркуюсь около подъезда, вынимаю из багажника нужную коробку и поднимаюсь в лифте на нужный этаж. Звоню в дверь. Открывает мужчина средних лет, с усами. Его лицо выражает некоторое удивление. Он, видимо, ожидал увидеть молодого паренька. Он, очевидно, думает, что все покупают у нас только наборы отверток, которые с радостью таскают в пакетиках студиозусы. Он, ясное дело, не понимает, что таскать на своем горбу пару болгарок и точило немного тяжело, и что это все нужно везти на машине. Конечно же, на такой работе могут работать только студенты, и только временно.
Я не похож на студента. Мне за сорок, но выгляжу я на пятьдесят.
Я уже давно не пытаюсь выглядеть привлекательно. У меня это все равно не получится.
Когда-то я пытался найти себе девушку, но заканчивалось все одинаково. Когда от женщины не нужен секс, сложно найти стимул терпеть мозгоебство.
Я не хочу объяснять очевидные вещи людям, на которых мне наплевать.
Я отдаю покупку — довольно дорогой шуруповерт — покупателю, выдаю чек, забираю деньги. Часы показывают, что сейчас без пяти десять. Еще три заказа, и я буду свободен до завтра. Я постараюсь разделаться с работой поскорее. У меня есть одно дело.
Я спускаюсь вниз, открываю дверь машины и слышу за спиной голос старухи, сидящей на скамейке у подъезда. Она говорит обо мне, но так, как будто меня нет.
Она говорит:
— Вот, разъездились тут! Наставили машин! Не пройти простым людям, не проехать!
Я завожу мотор и еду по следующему адресу.
Я ненавижу людей.
Их много. Они везде. В мегаполисе кто-то смотрит на тебя каждую секунду. Ты должен контролировать себя постоянно. Если ты ненормален. Чтобы не сделать что-нибудь ненормальное. Чтобы не стать посмешищем. Чтобы тебе в спину не тыкали пальцами. Только дома, в одиночестве, в комнате с занавешенными окнами можно чувствовать себя спокойно.
Я подъезжаю к хрущевке на улице Тютина. Мне пришлось потратить больше часа, чтобы добраться. Узкий проезд не позволяет поставить машину около подъезда, поэтому я заезжаю за угол и паркуюсь там. Беру нужную упаковку из багажника. Внутри две коробки, и они тяжелые. В доме нет лифта.
Я волоку упаковку на четвертый этаж. Когда я добираюсь до нужной двери, с меня градом течет пот.
Я ищу звонок. Его нет. Стучу в дверь кулаком. Дверь металлическая, поэтому мне немного больно.
Однажды ночью ко мне в ICQ постучалась Катя.
Ночью я почти всегда в сети.
Я нелюдим, но могу поговорить с людьми через интернет-пейджер. Людей нет рядом. Не надо следить за собой. Не надо напрягать голосовые связки. Если надоест, то можно просто добавить в игнор и удалить из своей жизни.
Катя тогда лежала дома. Одна. Ей было скучно. Она искала собеседников. Ночью их не очень много, поэтому она постучалась ко мне.
У Кати отрезаны обе ноги до колен.
Дверь открывают не сразу. Я слышу возню и голос, бормочущий что-то непонятное. Когда дверь отворяется, вижу лысого толстого старичка в очках и паренька лет шестнадцати. Видимо, внук и дедушка. Кажется, старичок смотрит на меня с подозрением. Обычно покупатели хотят, чтобы я занес коробки внутрь. Я собираюсь занести упаковку в квартиру, но старичок выходит на лестничную клетку и протягивает мне деньги.
Он говорит:
— Не надо. Внучок занесет.
Я киваю, отсчитываю сдачу, вручаю чек и прощаюсь. Мне же легче.
Я не знаю, испугались ли они пускать меня в квартиру, или просто не видели в этом нужды.
Мне плевать.
Я спускаюсь вниз, сажусь в машину и завожу двигатель. Следующий адрес такой же труднодоступный. И еще нужно заправиться.
Однажды Катя пригласила меня к себе. Я отказался.
Она предложила еще раз, немного погодя. Я опять отказался.
Катя предложила еще раз.
Я ненавижу людей.
Перед поворотом на Девичий проезд я вижу автозаправочную станцию. Заезжаю заправиться. За казенный счет. Паренек, сующий заправочный пистолет в бак, один на всю станцию. Поэтому мне приходится подождать. Я оплачиваю бензин. Паренек наливает 20 литров служебного топлива в бак служебной машины. Замечательный сервис. Раньше надо было держать пистолет самому.
Она живет одна. У нее есть протезы и костыли. По квартире Катя передвигается, но на улицу не выходит. Слишком трудно.
Она получает пособие по инвалидности и заказывает продукты через интернет. Крупы, специи, овощи. Раз в неделю приходит курьер и приносит сумку.
Подъехав к нужному дому, я смотрю на часы. Половина второго дня. Я думал, управлюсь побыстрее.
На этот раз упаковка легкая. Набор отверток и набор сверл. Захожу в подъезд и радуюсь тому, что в доме есть лифт.
Я улыбаюсь. На дворе двадцать первый век, а я радуюсь тому, что в доме есть лифт.
Поднимаюсь на нужный этаж. Радуюсь тому, что вижу у двери звонок.
Я не улыбаюсь. На дворе космический век, а я радуюсь тому, что у квартиры есть звонок.
Звоню в дверь. Открывает женщина лет сорока. Улыбается. Приглашает внутрь. Предлагает чайку.
Я не понимаю людей. Зачем улыбаться и предлагать чайку малознакомому уроду, которого в этом мире и быть-то не должно?
Наборы, что я принес, явно предназначаются в подарок.
Кому-то очень повезет.
Я отказываюсь от чая, беру деньги, выдаю чек, благодарю и иду к машине.
Остался один адрес.
Я помню, как приехал к Кате в первый раз. Вошел через дверь, которую она заранее открыла, чтобы я не ждал. Сел около постели.
Мы не обменивались фотографиями.
Катя смотрела на меня. Я смотрел на нее.
Она улыбалась мне.
Катя сказала, что рада моему приходу.
Я молчал.
Я не верил.
Я не знал, зачем вообще пришел.
Она красивая. Темные волосы до плеч. Немного вьются. Голубые глаза.
Я сунул ей в руки дурацкий кулек с дурацкими апельсинами. И ушел.
Я голоден. Но я не хочу тратить время на посещение какой-нибудь тошниловки, хотя они натыканы на каждом углу.
Я хочу освободиться пораньше.
Я превышаю скорость. Я хочу поскорее покончить с последним заказом.
Чем ближе окончание работы, тем более нестерпимым становится ожидание.
Когда-то я любил девушку. Она ушла от меня, и мне казалось, что мое сердце как будто порвали на тысячу кусков.
Это было больно.
Я не хотел больше любить, потому что это больно.
Я не любил.
Я встречал девушек, которые не были тупыми вагинами.
Я боялся любить. И они уходили.
Я не любил, но мне все равно было больно. Недолго.
Если любить, то боль будет сильнее и дольше.
Не любить. Нельзя. Любить.
Припарковавшись у нужного дома по улице Каценкопфа, я пулей вылетаю из машины, хватаю последнюю упаковку и мчусь на нужный этаж.
Я хочу отдать последний заказ поскорее. На часах половина четвертого. Если я через час буду на месте, то у меня будет лишних три часа на одно дело.
Звоню в дверь. Вижу мужчину, у которого плохое настроение. Я забыл, что именно он последний в моем сегодняшнем маршруте. Я надеюсь на то, что у него хорошее настроение хотя бы один день в году. И что сегодня именно такой день.
Я вскрываю упаковку и открываю чемоданчик с перфоратором, что я привез. Комплектация на месте. Гарантия оформлена. Чек в наличии.
Говорю:
— С вас шестнадцать тысяч двести семьдесят рублей.
Покупатель говорит:
— А как же проверка? Тебя не учили, как выдавать товар покупателю? Сначала продемонстрируй мне, что инструмент рабочий, а уж потом получишь деньги. Вот тут мне как раз нужна дырка для вешалки. Сделай мне дырку.
Я неудачник.
Я улыбаюсь. Вставляю в патрон сверло, которое мне протянул покупатель. Включаю перфоратор в розетку.
Говорю:
— Хорошо. Я сделаю Вам дырку.
Нажимаю на курок перфоратора и внезапно вонзаю вращающееся сверло в лоб мужчине с плохим настроением. Он падает на пол и, кажется, кричит, но звук перфоратора заглушает его голос.
Я делаю ему дырку.
Мне в лицо летят кровь и мозги.
Хорошо, что я ношу очки.
Я сверлю, покуда сверло не погружается в голову полностью, после чего отпускаю курок перфоратора.
Становится тихо.
Я вынимаю сверло из головы мужчины с плохим настроением. Нажимаю на курок снова и сверлю еще одну дырку — в груди, на два пальца ниже левого соска.
Контрольный высверл.
Я звоню по сотовому телефону Кате и предупреждаю, что скоро приеду. Она говорит, что будет рада меня видеть. Заезжаю в супермаркет, который находится недалеко от ее дома. Покупаю 3 банки сардин в масле и сметану. Я знаю, что Катя это любит. И что у нее аллергия на апельсины.
У меня нет девушки.
Я подъезжаю к дому Кати и бегу к ней, даже не закрыв дверь машины. Теперь это не важно. Теперь ничего не важно.
Дверь открыта. Я захожу внутрь и закрываю дверь.
Катя лежит на кровати, на коленях ноутбук. На столике графин с кипяченой водой. Все как обычно.
Она улыбается мне. Говорит, что рада моему приходу.
Я улыбаюсь в ответ.
Катя протягивает ко мне руки и я наклоняюсь к ней, чтобы обнять.
Я иду на кухню, открываю банку сардин и беру две вилки. Я знаю, что Катя не будет есть одна. Возвращаюсь и ставлю сардины на столик у кровати.
Я буду с Катей еще целых шесть часов. Я приезжаю к ней два или три раза в течение рабочей недели, и у меня обычно есть только часа три. В выходные я провожу с Катей около десяти часов.
Я улыбаюсь. Вставляю в патрон сверло, которое мне протянул покупатель. Включаю перфоратор в розетку.
Говорю:
— Хорошо. Я сделаю Вам дырку.
Нажимаю на курок перфоратора и сверлю точно в том месте, которое отметил покупатель карандашиком. Модель перфоратора хороша, поэтому я управляюсь быстро.
Сделав то, что от меня требовалось, я говорю:
— Извините. Я должен был сделать это сам. Я виноват.
Мужчина, у которого плохое настроение, отвечает:
— Ладно-ладно. Мой перфоратор работает отлично, я вижу. Держи деньги.
У меня нет девушки. У меня есть жизнь.